«Два дня» – замаскированное под романтическую комедию идеалистическое высказывание об извечном русском конфликте между интеллигенцией и властью
В музей-усадьбу вымышленного писателя Щегловитова – классика "третьего ряда", дружившего с Тургеневым и одновременно с Достоевским – по наущению алчного губернатора, мечтающего отогрохать на месте неэффективного культурного объекта элитный санаторий, приезжает крупный федеральный чиновник (Федор Бондарчук) – холеный и циничный московский делец. Произнеся программный монолог про то, что "русскую литературу надо запретить", он нарывается на резкую отповедь музейного филолога Маши (Ксения Раппопорт) – прекрасной барышни средних лет, бесстрашной интеллигентки, не приспособленной к грубой бытовой жизни. Чиновник потрясенно уходит в запой, забывает про оставшуюся в столице невесту, типичную расчетливую суку, и, все больше влюбляясь в строптивую идеалистку, открывает себе и окружающим нового, почти нравствтвенного человека.
Популярная сценаристка и телеведущая Авдотья Смирнова удивидельным образом, особенно если вспомнить ее беспомощный режиссерский дебют – мелодраму "Связь", сняла чуть ли не первую в российском кинематографе за десять лет удачную романтическую комедию. Полное неправдоподобие любовной ситуации (сама режиссер в многочисленных интервью соглашается, что "такие мальчики в таких девочек не влюбляются") только способствует ненатужной легкости сюжета. Отличные артисты Бондарчук и Раппопорт непошлыми репликами придают достоверности искусственному характеру их экранной страсти. Правильно дополняют главных героев прочие персонажи: трогательные музейные работники, инфернальный и бесчеловечный московский министр (краткий, но внушительный выход отца режиссера, советского режиссера Андрея Смирнова), важная для повестования коза по имени, конечно, Настасья Филипповна. В общем, волшебный ракурс романтического бреда режиссером выбран очень уместно.
Тем не менее о "Двух днях" глупо говорить только с точки зрения анализа жанра. Смирнова, комментируя свой фильм, энергично рассуждает об извечном антагонизме русской власти и русской же идеалистической интеллигенции. Собственно в сюжете конфликт этот разрешается тоже до умиления идеалистически – "знайте же, грубые сердцем, что и федеральные чиновники чувствовать умеют". Но если и можно что-то сказать об идеологическом послании фильма (настойчивое утверждение о его наличии вроде как подталкивает к этому), то ничего кроме робкой попытки отдельных представителей либеральной части "образованного класса" найти наконец хоть какой-то консенсус с непонятной им властью, в голову честно не приходит: в конце концов, в отечественной реальности все эти люди не такие уж друг другу инопланетяне.
Еще три фильма о взаимоотношениях интеллигенции и власти:
Мефисто. Режиссёр Иштван Сабо, Венгрия-Германия-Австрия, 1981
Великая экранизация романа, так и не изданного при жизни автора – Клауса Манна, сына Томаса Манна. Демонический актер Хендрик Хефген при нацистах делает карьеру директора главного берлинского театра, заключая фаустовскую сделку с "нечистым". Венгерский классик Сабо исчерпывающе демонстрирует механику растления властью, полного подавления "банальностью зла" творческой личности, возомнившей себя равным участником этой игры.
Тема. Режиссёр Глеб Панфилов, СССР, 1979
Самая политизированная картина замечательного отечественного режиссера, пролежавшая на полке до начала перестройки. Номенклатурный драматург (Михаил Ульянов) переживает творческий кризис и сам себе противен; к тому же влюбляется в принципиальную суздальскую искусствоведшу (Инна Чурикова), увлеченную в свою очередь диссидентом. Забавно, что крамольный фильм Панфилова, показывающий распад унылой эпохи, изначально был заказан Госкино в качестве обличения антисоветчиков и эмигрантов.
Здравствуй, ночь. Режиссёр Марко Беллоккио, Италия, 2003
Нестандартный взгляд на один из самых знаменитых эпизодов леворадикального террора 70-х - похищение и убийство Красными Бригадами итальянского премьер-министра Альдо Моро. События даны глазами террористки Кьяры, почти святой, которой в какой-то момент по-женски становится жаль старика-функционера, неплохого в сущности человека, сочиняющего трогательное письмо внуку.
Комментарии
