В связи с окончанием художественного биеннале «Манифеста 10» в Санкт-Петербурге мы поговорили с Екатериной Деготь – искусствоведом, арт-критиком и художественным руководителем Академии мировых искусств (г. Кельн) о том, чем «дышит» искусство сегодня и почему русские художники в большинстве своем не востребованы в Европе.
Насколько значимо такое событие, как «Манифеста» для художников и для европейского художественного сообщества в целом?
Это одна из самых известных международных выставок, и европейское художественное сообщество за ней, безусловно, следит. Поэтому для художников очень престижно участвовать в «Манифесте».
Во многом ли уступает «Манифеста» более крупным и значимым художественным мероприятиям, таким как Frieze, FIAC, например?
Frieze и FIAC – это все-таки ярмарки современного искусства. А в иерархии художественных событий такие коммерческие проекты стоят ниже. «Манифеста» же относится к числу наиболее престижных биеннале в мировом искусстве.
Как можно расценивать миссию «Манифесты»?
Подобные мероприятия стараются через искусство привлечь внимание людей к социальным и политическим проблемам. Но если говорить о параллельной программе, то задача – привлечь внимание к местным художникам. Для них это огромный карьерный шанс. Это такая ярмарка невест.
Работа Отто Цитко, одного из участников «Манифесты» (фото: Иван Чернов)
То есть сейчас в мире спрос на политизированное искусство?
Во многом, да. Но на петербургской «Манифесте» это, кстати, было выражено в меньшей степени. Выставка оказалась слишком про искусство, на мой вкус. Русская публика привыкла в силу разных исторических причин к чистому искусству, не поднимающему социально-политические вопросы. Она склонна воспринимать искусство, как сферу отдыха от политики. А в контексте мировых художественных биеннале сейчас наиболее интересно искусство, которое говорит о политике. Поэтому немногие русские художники имеют успех у международных кураторов. Подобная ситуация в Китае – там в условиях жесткой цензуры художники вообще не могут высказываться на политические темы. Те, кто не хотят этого терпеть, покидают страну. А художники, остающиеся в Китае, производят чисто коммерческое искусство. Возможно, у России такое же будущее.
Работа Марлен Дюма, одной из участниц «Манифесты»
Но ведь некоторые русские арт-проекты, типа Pussy Riot или «Война», стали известными в мире именно благодаря политическому контексту?
Ни Pussy Riot, ни «Война» чисто художественной карьеры не сделали (да и не стремились к ней). Художника можно считать успешным, когда его приглашают на международные биеннале неоднократно или у него состоялась персональная выставка в Нью-Йоркском музее современного искусства, например. Группа «Война» один раз действительно имела успех. После всех их акций они были приглашены в качестве со-кураторов берлинского биеннале. Это было два года назад. Но с тех пор этот успех не был ничем подкреплен. Либо они не проявили желания этим заниматься, либо другие кураторы ими просто не заинтересовались. Можно сказать, что их карьера пошла прахом. Pussy Riot вообще не успели приобрести чисто художественной известности; сразу после своего освобождения они пошли по правозащитной линии.
Вы руководите Академией мирового искусства в Кельне. Какие вопросы сейчас особенно актуальны в европейском искусстве?
Европа понимает себя как мультинациональное образование. Меня сейчас интересуют в первую очередь художники неевропейского происхождения, которые могут жить и работать как в Европе, так и вне ее, и которые меняют наше представление как о мире, так и об искусстве. В России у людей, увы, очень архаичное, глубоко расистское мышление законсервированного «белого» человека, которого в Европе уже давно нет. Россия до сих пор живет в колониальной парадигме, для которой характерно угнетение национальных меньшинств. В Европе на ее смену сначала пришел постколониализм, когда эти самые меньшинства заявили о себе, а их искусство и культура заинтересовали «белого» человека, хотя разграничение по этническому признаку все-таки сохранялось. В результате сейчас более прогрессивной парадигмой считается так называемая деколониальная, которая говорит о том, что вообще все эти критерии, навязанные нам раннее, не верны. Мировая культура едина в своем многообразии.
А как же сохранение национальных традиций?
Я считаю, что об этом вообще не нужно заботиться. Они сохраняются сами собой, меняясь и трансформируясь. Что-то при этом «отваливается» за ненадобностью. Но это нормально.
Комментарии
