Беспощадная притча о классовой ненависти, неожиданно мощный третий фильм русского экспортного метафизика, и ещё три фильма про бунт служанок
Крепкая немногословная женщина начала пенсионного возраста Елена (Надежда Маркина) живет в хайтековских хоромах ворчливого, но резко мыслящего и очень обеспеченного пожилого господина, скорее всего - чекиста или иного силовика в отставке (Андрей Смирнов), в статусе домработницы, сиделки и заодно жены.
Оба они существуют в режиме взаимовыгодной, хоть и неравной, сделки: Елена поддерживает быт, на "булавочные" деньги содержа вечно разрастающуюся, живущую в унылой хрущевке за МКАДом семью безработного сына; муж ходит на фитнес, лежит в больницах после инфарктов и критически редко видится с живущей отдельно, строптивой дочерью от первого брака (Елена Лядова), которая повзрослела настолько, что "употребляет алкоголь и наркотики только по выходным". Мертвенный баланс супружеской жизни нарушается, когда Елена просит у мужа денег, дабы спасти от армии кретина-внука (Игорь Огурцов, артист из сериала Германики "Школа"). Тот из социал-дарвинистских соображений отказывает, а Елена оказывается перед нешуточным и главным в жизни выбором.
Режиссер Звягинцев, чей дебют "Возвращение" заработал в 2003-м сразу "Золотого льва" Венецианского фестиваля и восторженную истерику в зарубежной кинопериодике, в последние несколько лет в родных краях подвергался если не освистыванию, то едким насмешкам. Звягинцев, с его серьезной попыткой делать метафизическое кино, в котором аллегорические герои в условном идеальном пространстве говорят возвышенные топорные фразы с библейским подтекстом (наиболее развернут метод автора в "Изгнании"), вызывал у здешних критиков почти скрежет зубовный. Тем радостнее реакция на третий фильм режиссера, сценарий которого вырос из предложенного английскими продюсерами проекта об апокалипсисе.
Возможно, дело в том, что аскетичный, лишенный всякой иронии звягинцевский кинематограф нашел практически идеальный для себя материал: классовую пропасть, разделяющую в сегодняшней России бедных и богатых. Звягинцев, конечно, претендует на притчевую универсальность высказывания, а в интервью Роману Волобуеву очень удивляется, почему это французы перед европейской премьерой "Елены" просят написать пару абзацев про "классовую борьбу". В "Елене" присутствует большинство примет его авторского стиля: долгие статичные планы, аккуратно по цвету расставлены мусорные пакеты, в какой-то момент неизбежно появлется сбитая электричкой белая лошадь имени Тарковского.
Конечно, как всякий сильный и убедительный "социальный" фильм, "Елена" - открытое произведение, допускающее множество интерпретаций. Одни видят в нем художественное свидетельство дикого имущественного расслоения, при котором коммуникация между разными "этажами" общества окончательно разрушена. Особенно четко Звягинцев показывает этот разрыв в моменты путешествия главной героини из ухоженного московского центра в депрессивную грязь предместья. Найдутся и такие, кто увидят противопоставление жадных, ленивых и "паразитирующих "люмпенов" (сын Елены только и делает, что хлещет пиво; внук тупой и жестокий) приятным и образованным богачам. Но персонаж Смирнова все-таки бессердечный, сухой тип, воспринимающий жену в качестве живого кухонного агрегата; а его действительно страшно обаятельная дочь - типичная "бедная маленькая богатая" на грани психоза, т.е. сама отчасти жертва классовых раскладов. Просто "богатые" здесь, как и везде, хозяева дискурса - в отличие от косноязычных отчужденных "бедняков", они способны в нужных словах объяснить текущую реальность. Но объясняют ее они исключительно в своих интересах (у Елены "прорезается голос" лишь раз, когда она говорит: "Какое вы имеете право думать, что вы особенные? Только потому, что у вас больше денег и вещей? Но ведь все может измениться...")
Как бы то ни было, удушающе безнадежную современную ситуацию, череватую только дальнейшим распадом, "метафизику" Звягинцеву удалось показать с такой художественной силой, что и не снилась отдельным профессиональным плакальщикам. Затея с апокалипсисом вполне удалась: в мире, где на время победило тотальное равнодушие к человеку, главной фразой является произносимая в самом финале: "Как квартиру дербанить будем?"
В прокате - с 29 сентября 2011
Еще три фильма о бунте служанок:
Церемония, реж. Клод Шаброль, Франция, 1995
Холодный и жестокий шедевр Шаброля, самого "антибуржуазного буржуа" среди великих французских авторов. Домработница при богатом семействе (Сандрин Боннэр), угрюмая и нелюдимая, встречает озлобленную почтальоншу (Изабель Юппер), чтобы вместе с ней расправиться с безукоризненно вежливыми, но уверенными в своем превосходстве хозяевами.
Сказочник, реж. Тодд Солондз, США, 2001
Саркастический диптих главного в амерканском независимом кино мизантропа и исследователя перверсий Тодда Солондза. В финале второй части пожилая латиноамериканская экономка, которую после многих лет работы взяли и уволили, решает отдельно взятый классовый вопрос варварским, но эффектным способом.
Служанка, реж. Ким Ки Ён, Южная Корея, 1960
Образцовый фильм классика корейского кинематографа 1960-1970-х - фрейдистский триллер, в котором терроризирующая семью зажиточного учителя молодая горничная одновременно жуткий монстр и жертва неправедливого общества. Ким Ки Ён позднее сделал пару авторемейков "Служанки", а в прошлом году в кинотеатрах можно было увидеть современную версию режиссера Им Сан Су.
Комментарии
